Кремль дистанцируются от общества, которое идет своим путем, больше не надеясь на государство

Лилия Шевцова рассказала о значении минувших выборов в Госдуму. Мы задали ей вопросы, которые в связи с этим неизбежно возникли: стоит ли ожидать в ближайшее время массовых протестов, может ли в России развернуться внутренний конфликт по типу сирийского сценария, чего опасается Запад при развале догнивающей российско-советской империи и в чем заключается драма последней?

 В нашем предыдущем разговоре мы обсуждали логику упадка российского самодержавия: с одной стороны, система себя исчерпала и не может ответить на внешние и внутренние вызовы, с другой, у нее сохраняется обширный арсенал средств и инструментов для того, чтобы хромать еще неопределенно долгое время и шокировать мир взрывами своей активности. Как долго? Никто пока сказать не может.

Прошедшие выборы в Думу подтверждают самодержавный феномен выживания и его внутреннюю драму. В чем эта драма? Внешне эти выборы были тотальной победой Кремля: Единая Россия получила больше голосов, чем кто-либо мог предполагать, и теперь имеет конституционное большинство, которое дает возможность Кремлю переписывать и дальше то, что осталось от Российской Конституции — 343 депутатских места. Партиям-сателлитам, т.е. так называемой "системной оппозиции", сегодня отводится роль подтанцовки на заднем плане.

Но эта победа имеет и второе дно — весьма тревожное для "партии власти". Как говорят независимые эксперты — в частности, Дмитрий Орешкин и Сергей Шпилькин — за Едро проголосовало около 15% российского электората и не менее 45% за ЕР были сфальсифицированны. О чем это свидетельствует? О том, что подавляющий российский электорат если и не протестует против власти, то дистанцируется от нее и не готов открыто поддерживать. Это не просто молчаливое большинство, а все более недовольное большинство — угрюмое и раздраженное. Победа Едра на деле оказывается делегитимацией Думы со стороны российского населения, и власть этого не может не понимать.

Есть и еще один фактор, который очевиден для Кремля. Речь идет о превращении Думы в инструмент создания эффекта "закипающего чайника с закрытой крышкой". Этот эффект возникает неизбежно — как следствие отсутствия каналов для артикуляции настроений широких масс, среди которых продолжает нарастать недовольство. В то же время в силу закупорки артерий, это недовольство имеет лишь один потенциальный канал выражения — через улицу.

В этом и состоит драма самодержавия на этапе его упадка: система может долго экспериментировать с механизмом политических манипуляций, однако, коль скоро все эти манипуляции направлены на то, чтобы ее еще больше цементировать и закупоривать, усиливается угроза ее развала. Закон "непреднамеренных обстоятельств" никто не отменял.

 Вариантов множества, и большинство экспертов сделало занятие, связанное с их предсказанием, своей профессией. В основном прогнозы повторяют уже известные сценарии конца единоличных правлений. Аналогии, конечно, полезны — но зачастую как раз для того, чтобы увидеть, насколько уникальна российская конструкция. Такой системы действительно в мире не было. Речь идет о подмороженной империи: с одной стороны — архитектор мирового порядка и ядерная сверхдержава, и в то же время — "бензиновая республика"  по аналогии с африканскими "банановыми" республиками.

Более того, российская цивилизация во многом выживает за счет внешней политики и державного статуса, которые подменяют провальную внутреннюю политику. В последнее время оно черпало ресурсы в использовании своего оппонента — Запада. Совершенно оригинальный способ продлить жизнь. Естественно, что все попытки предугадать будущее движение этой химеры обычно заканчиваются плачевно, ибо аналогий и параллелей в мировой практике попросту не было.

 Если сохранятся нынешние тенденции, то можно ожидать, что через президентские выборы система себя воспроизведёт. Но Кремлю придется адаптировать режим к новым обстоятельствам ограниченных ресурсов и подспудных всплесков гнева. И здесь новая дилемма, причем неразрешимая. С одной стороны, власть будет вынуждена — даже вопреки желанию ее прагматической части — делать акцент на репрессивно-преторианский ресурс. С другой стороны, власть не может доверять этому ресурсу, завязанному на собственность и тотально коррумпированному. Опора на него будет вести к дальнейшему разрушению экономики и социальной инфраструктуры.

Но и либерализовывать ситуацию Кремль не может: у него постоянно стоит перед глазами напоминание о горбачевской перестройке, которая обвалила СССР. Новая перестройка сделает то же самое с Россией. Таким образом, куда ни пойдешь — везде швах.

Впрочем, при ограничении свободы маневра у Кремля есть вариант смены режима в 2024 году либо ранее — в зависимости от остроты ситуации: смена может произойти по договоренности или под нажимом через обновление команды и риторики, что станет еще одним способом продлить жизнь самодержавия — с временной нейтрализацией недовольства и созданием новых иллюзорных надежд. Этот вздох будет еще более кратковременным по сравнению с текущим, учитывая сокращающиеся ресурсы самодержавия.

Не думаю, что именно сейчас стоит акцентировать угрозу приближающего обвала. Его опасаются и боятся все от элиты до населения. Обвала боится и Запад. Именно этим объясняется и его политика санкций: цель — ограничить агрессивность Москвы, но не подорвать всю конструкцию. Ибо что делать с обваливающейся во второй раз на протяжении одной исторической эпохи ядерной державой? Хотя страх перед обвалом говорит о том, что непонятны логика и устойчивость этой конструкции. Несомненно: она обречена. Но постоянное камлание по поводу неизбежности обвала отвлекает внимание и от поисков путей трансформации этой системы, и от ее тактики по выживанию.

Развитие событий в ходе последнего конституционного правления Путина зависит от нескольких факторов: терпения населения и жесткости кризиса для крупных городов; настроений политического класса, который давно стал классом рантье, который включен в западный образ жизни; политики Запада, которая сохраняет для Кремля пространство манёвра.

Думаю, что сирийский сценарий для России невозможен, ибо в Сирии война во многом носит религиозный характер и включает множество внешних игроков, которые поддерживают те или иные силы. Возможна ли гражданская война в России? Обострение проблемы равенства и справедливости являются естественными лозунгами для противостояния власти и общества. Наличие милитаризованного репрессивного ресурса также говорит в пользу возможности такого сценария в случае формирования "улицы".

Но есть и другие факторы, которые будут работать в пользу размывания сценария внутреннего кровопролитного конфликта. Среди них — стремление элиты избежать кровавой бойни и сохранить возможность общения с Западом; коррумпированность репрессивных инструментов, которые конвертируют свое влияние в евро и доллары; размытость социальной структуры, что ослабляет возможность массовых революций по типу XX века. Однако, как я сказала, Россия — это уникальная страна, которая постоянно удивляет и идет непредсказуемыми тропами.

Пока неясно, как на дальнейшую траекторию самодержавия повлияют такие факторы, как глобализация и выход Запада из своего системного кризиса, который должен привести к смене элит и повестки дня.

Ясно одно: Кремль своими манипуляциями дистанцируются от общества, которое идет своим путем, больше не надеясь на государство. Этот разрыв будет увеличиваться и станет гибельным для системы, которая выживает за счет паразитического высасывания общественной энергии.

Александр Кушнарь