Вы здесь
Судите Путина по его делам, его слова - все та же гибридная риторика
Президент Путин делает мягкие заявления, но до этого подписывает агрессивные стратегии. Москва пытается выиграть время, но не разоружается, предупреждает политолог Иван Преображенский.
Невнятность становится главным признаком выступлений российского лидера. Текст его очередного послания был слабо структурирован, логические связки между разными темами почти отсутствовали. Зал наверняка уснул бы от тринадцатого президентского послания, если бы не боялся гнева главы государства. Похоже, что чем сложнее обстановка, тем менее конкретными становятся ежегодные речи российского президента.
В своем послании к Федеральному собранию 1 декабря Владимир Путин не стал анонсировать реформы. После его заявлений сложилось твердое впечатление, что до президентских выборов никаких резких движений он в принципе не допустит. Глава государства наглядно продемонстрировал, что живет в мире собственных социально-экономических иллюзий или обманут статистикой, которую ему передают подчиненные.
На фоне массового закрытия больниц в столице, роддомов - в провинции, а также сообщений о том, что в России наблюдается практически полноценная эпидемия ВИЧ и СПИДа, Путин рассказывал о какой-то своей стране. В ней главные проблемы медицины - это интернетизация больниц, восстановление советской "санитарной авиации" и высокотехнологичные перинатальные центры.
С образованием вышло немного получше, поскольку ремонт многим российским школам и правда не помешает, а возвращение сочинения в качестве вида экзаменационной работы можно только приветствовать. Но кому Владимир Путин рассказывал о росте производства железнодорожных вагонов, вряд ли понял даже министр транспорта Максим Соколов. Наконец, добравшись до экономики, президент начал ласково журить главу Минфина Антона Силуанова, а затем и председателя Центробанка Эльвиру Набиуллину.
Весьма парадоксально звучат и призывы Владимира Путина "жить дружно": к тем, кто считает себя умнее там кого-то, - уважать традиционные ценности, а к их оппонентам - не скатываться в своем праведном гневе до "вандализма и нарушения закона". В Кремле говорят, что президенту поднадоели российские хунвейбины на мотоциклах или в папахах. Но ведь именно нынешние российские власти породили этих ряженых патриотов, которые громят выставки и оскорбляют творческую интеллигенцию.
Кремлю достаточно снять их с довольствия, и все эти борцы за общественную нравственность просто растворятся в воздухе. Но президент не хочет совсем избавляться от них, он просто ласково грозит им пальцем. От Владимира Путина ждали, среди прочего, громких геополитических заявлений. Вдруг он расскажет о своих телефонных разговорах с Дональдом Трампом или о возможном дележе Курильских островов с японским премьером Синдзо Абэ. Вместо этого российский президент выделил под международные темы меньше четверти своего послания.
Начав с евразийской интеграции и между делом пнув ЕС, Путин особо упомянул Китай, Индию и Японию, а затем перешел к США, с которыми Россия "готова сотрудничать". Где - тоже понятно. В первую очередь - в Сирии, в области борьбы с терроризмом. На этом формальная внешнеполитическая часть и закончилась. Однако в реальности еще немало пассажей в выступлении главы российского государства были адресованы вовсе не сидящим в зале российским чиновникам, политикам и парламентариям, а их западным коллегам.
Именно европейцам и американцам, например, рассказывал Путин о том, как к 2030 году 50 процентов продукции российского военно-промышленного комплекса станет "гражданской", заверяя их тем самым в отсутствии милитаристских настроений в Кремле. Ни Украины, ни Крыма (кроме Крымского моста) Путин не упомянул вовсе. Все потенциально спорные темы были надежно спрятаны: мол, смотрите, какие мы уже мирные и смирные - пора бы и санкции снимать.
Очевидно, что целью президентского послания было продемонстрировать Западу российский пацифизм и намерение Кремля, наконец-то, перед президентскими выборами, забыть про Украину и заняться многочисленными внутрироссийскими проблемами. Однако этим сигналам вряд ли стоит верить. Еще до оглашения своего послания (хотя новость об этом и появилась уже после того, как глава государства покинул Георгиевский зал Кремля) президент успел утвердить новую, весьма агрессивную концепцию внешней политики России.
На фоне этого документа, в котором говорится о росте роли "фактора силы" в международной политике, эффект послания к Федеральному собранию сразу обесценивается. И становится понятно: если Кремль и пытается убедить окружающий мир в своем миролюбии, то это только от нехватки сил вследствие продолжающегося экономического кризиса. Если речь и идет об изменениях, то весьма милитаризованных. Та же санитарная авиация хороша не только для труднодоступных деревень, но и на фронте. Никаким пацифизмом от российской власти не пахнет, и тот в мире, кто даст себя обмануть, рискует со временем об этом пожалеть.
