У истории на подтанцовке

 Документальный фильм Оливера Стоуна «Путин» – явный феномен, как своим изрядным объемом, так и цельностью формата. На выходе – удобоваримый слепок Россиянина №1, при внимательном рассмотрении достаточно близкий к оригиналу.

Между тем, будучи с восторгом принятым в России, фильм освистан многими западными СМИ, оплотом либеральной идеи, задающей современности тон. Подыгрывание режиссера главному герою вместо приемов провокации, присущих жанру интервью, (читай, дозированного троллинга) – лейтмотив той многоголосной критики.

В общем и целом, разнос был предсказуем, ибо западным буржуа проникнуться российским реалиями – симбиоз дикого капитализма, интернета и феодальной тирании – сложно. Им не понять, что любая попытка просвечивания столь авторитарного персонажа, как Путин, внедрения через барьеры его официальной биографии была бы заболтана, а при ее повторении – свернула бы фильм как таковой.

Более того, тезисы каждого интервью, скорее всего, согласовывались с Д. Песковым. Нельзя исключить и юридическое соглашение сторон, оговаривавшее редактуру, а то и аннулирование фильма при отступлении от некоего канона.

При всем том герой кинокартины был заинтересован в ее успехе не меньше продюсера и режиссера. Не потому, что ее показ невольно символизировал открытие избирательной кампании – агитка-то на славу – а оттого, что репутация ВВП в глазах западной общественности изрядно подмочена. Понятное дело, эта пестрая трансконтинентальная страта бесперспективна с позиций геополитической капитализации, но для резервирования места в истории значит многое.

По многим признакам именно этим Путин озабочен больше всего. Как представляется, крымская и восточноукраинская авантюры – и-за непредсказуемости их исхода – диктовались больше верой в миссионерскую суть своей судьбы (с малыми на то основаниями), нежели трезвостью политических расчетов. Да и вся посткрымская версия путинизма как феномена – бытовые дрязги со Старушкой Историей, которая вдруг повернулась к недавнему «герою» спиной, прежде отняв к у него жетон кумира. Думается, вокруг этой «цацки» и весь сыр-бор геополитических пикировок ВВП.

В интервью О. Стоуна А. Малахову замечалось разочарование режиссера итогами своего последнего опыта на ниве документального кино. Должно быть, он чаял представить на суд западного зрителя некую монументальную фигуру, неизведанную и недооцененную, но, на его взгляд, был не понят или оценен тенденциозно, не попав в тренд.

Последнее и впрямь имело место, но кроме как себя самого Стоуну винить некого. «Продать» западной критике будто недопонятого персонажа и будто государственника с большой буквы, с «легкой» руки которого то там, то здесь льется кровь, непродуктивная идея. Причем сделано это было не в исторической ретроспективе, а здесь и сейчас, когда на виду тысячи могил жертв российской экспансии.

Между тем прохладный прием русского «сериала», похоже, предопределен не столько стигмой российского президента, попавшего у цивилизации в опалу, сколько выставочным ликом ВВП; он хоть и лез из кожи вон понравиться, но выходило по-разному. Его эстетический образ таков, что шансов обаять не то чтобы западных властителей дум, но и массового заморского зрителя не очень много.

Почему? Да потому, что отталкиваясь от западных кодов поведения и критериев харизмы Владимир Путин ЧУЖОЙ. Если прибегнуть к нейтральной дефиниции, то НЕФОРМАТ. Впрочем, в первых двух сериях, при игре с режиссером в одной «команде», он был не столь уж далек от европейского стандарта государственника – подтянут, внушителен, убедителен, хоть и порой грешил многословием и, как ни непривычно для постсоветской ментальности, «пересаливал» с улыбками.

Дело в том, что в западной культуре поведения излишняя улыбчивость – либо инструмент маркетинга, либо инкарнация лубка и пасторали, ничего общего с традициями политического этикета не имеющие. Исключение из правила – культура предвыборной активности, богатой на эмоции – и то не в абсолюте, на усмотрение имиджмейкеров.

В той системе координат, прагматичной в своей основе, «передержанное» радушие – индикатор провинциальности, а то и простофильства, иными словами, несоответствие преобладающей в обществе поведенческой модели – сдержанность и рацио. Причем неважно где – у кассы супермаркета, в гольф-клубе или на судьбоносном заседании правительства. Любое нерациональное расходование личного ресурса тем кодексом не приветствуется. Тем более, если речь идет о главе государства – олицетворении функции верховного арбитра и кризисного менеджера.

В представлении западной публики государственный муж – это органичное слияние двух начал –  флера неприступности (сакрального величия власти) и народности (умеренного популизма), что и формирует харизму, без которой политику едва ли состояться.

Для взыскательного наблюдателя очевидно: невзирая на заметную работу над собой, ВВП, на фоне западных лидеров, несколько неуклюж и зажат – как следствие комплекса неполноценности, истинного проклятья почти всего путинского поколения. С учетом же неприметной, если не плебейской внешности президента – образует веер фобий, несовместимых с пиковой ответственностью «надсмотрщика» одной восьмой части суши.

Сколько бы ВВП не был ретранслятором имперского мышления, свойственного любой крупной  нации, в особенности архаичной, внешняя политика России, чей стержень экспансионизм, в известной степени диктуется его болезненным эго, уязвленным нестыковкой так называемой русской идеи с европейской ментальностью, нельзя не признать, сложной для усвоения. Но то его личный незачет, неуд миноритария, который был обречен к доминантной среде подстраиваться, а не наоборот. И кроме как примкнуть своим ржавым баркасом к западной флотилии успеха позитивных альтернатив для него не просматривалось, прежде, разумеется, сведя военный потенциал страны к утилитарному минимуму.

В конце концов, путинская Россия, приняв на грудь углеводородного эликсира, стала продавливать свой особый статус – не столько в поисках суверенного (сектантского) пути, сколько подрядив штампы СССР, будто давно износившиеся. И наломала столько дров, что была отлучена от западного сообщества, угодив в цивилизационную ловушку. Дабы из нее выбраться, то лязгает зубами, то врет напропалую, то рекрутирует для разглаживания своего сумрачного имиджа звезд Голливуда. Проект Оливера Стоуна «Путин» – в этом ряду. Более подробно о нем – через неделю.

Хаим Калин