Иностранный журналист, бывший соотечественник – о современной жизни в Москве и на Сахалине. Мы в России воспринимаем чудовищно неестественное, как вполне естетственное.

Корреспондент Радио Свобода в Нью-Йорке Юрий Жигалкин во время недавней поездки в Россию впервые за, без малого, три десятилетия побывал в своих родных местах – на Дальнем Востоке, на острове Сахалин. Каковы его впечатления от современной московской и сахалинской жизни?

– Прежде всего, внимание на себя обращают цены. Захожу, скажем, в московское кафе известной сети "Старбакс" и обнаруживаю, что чашка кофе стоит там 5 долларов. В моем, нью-йоркском "Старбаксе" чашка кофе стоит 1 доллар 70 центов. Захожу в московский гастроном – и обнаруживаю, что килограмм сыра стоит в полтора раза дороже, чем в Нью-Йорке. Захожу в своем родном городе Корсакове, который находится в 7 часовых поясах от Москвы, пообедать в кафе, которое по ощущению напоминает советскую столовку. Там стоимость простого, не выдающегося обеда составила 15 долларов. Фрукты стоят, по крайней мере, в 2 раза дороже, чем в Нью-Йорке.

 Самое удивительное для меня, как для человека со стороны, прожившего уже 20 лет в Америке, что москвичи (особенно это заметно в Москве), да и жители других городов, например, Южно-Сахалинск и Корсакова, воспринимают такую ситуацию как естественную. Понятно, что обычно высокие цены – это отражение бедности страны. "Маленький" рынок, любому продавцу выгодней продать пусть меньше, но дороже. В Америке обычно продают больше и дешевле, поэтому цены здесь ниже. Куда бы ты ни поехал, – возьму для примеров Бразилию, Перу и (более цивилизованно) Италию, – за углом от дорогого магазина ты можешь увидеть дешевый магазин, где купишь что-то по ценам, соответствующим среднему уровню жизни. В России такого я не обнаружил – ни в Москве, ни Дальнем Востоке. Есть некое ощущение предкризисности, потому что такой отрыв жизни от реальности (если угодно - от рыночной реальности) не может продолжаться долго.

– Какое впечатление произвел на вас родной город – Корсаков?

– На расстоянии от Москвы ситуация некоторой абсурдности русского бытия, русской жизни – больше. Я не был в своем родном городе Корсакове около 30 лет. Одноклассники, живущие теперь в Москве, предупреждали: "Тебе лучше не ехать". Но я не думал, что окажется настолько плохо. Глазу, честно говоря, больно смотреть на то, что происходит в Корсакове. Хотя Корсаков – это порт, через который проходит довольно большое количество грузов. Корсаков – это город, рядом с которым был построен завод по сжижению газа, что, казалось бы, должно приносить некую прибыль. 

Но по городу этого не скажешь. Единственное место, где можно пройти, не зажмурившись, – главная улица. Но если ты выходишь за ее пределы, тебя поражает ощущение крайней убогости бытия. Подобное, кстати, ощущение у меня возникло и в Южно-Сахалинске, но общее впечатление чуть получше, потому что в областной столице побольше денег. Но в Южно-Сахалинске очень заметно другое: прилично выглядящие дома – это дома, принадлежащие власти, банкам и ведущим компаниям. Шаг в сторону – начинается помойка.

– У вас возникло ощущение застывшей советской действительности? Или это какая-то мутация прежнего режима, которая переросла в нечто новое?

– Не в защиту советского режима будет сказано, но, на мой взгляд, как раз советский режим был в некотором смысле более нормален – он был более близок к реальности. То, что мы видели на поверхности, более или менее отражало суть, фундаментальные процессы того, что происходило в стране. В Южно-Сахалинске меня еще сильно впечатлило то, что в массовом количестве появились мемориальные доски, возвеличивающие деятелей местного масштаба. Доска умершему управляющему строительной организации, построившей половину Сахалина… Доска умершему управляющему организации, которая занималась добычей рыбы… Мемориальная доска бывшему первому секретарю обкома Павлу Артемовичу Леонову, в правление которого я вырос… В нескольких шагах от этой доски я обнаружил его бронзовый бюст, вкупе с бюстом бывшего губернатора. Видимо, власть пытается дополнительно легитимизировать себя, если угодно, ввести в жизнь некий новый культ власти. Пока, по-видимому, это получается, потому что из разговоров с людьми у меня возникло и ощущение того, что они пока готовы жить именно в таком состоянии и просто ждать лучшего.

- За счет чего эта система держится, к примеру, на Дальнем Востоке? Вы не искали ответ на такой вопрос?

– Во время поездки у меня, конечно, были и приятные, положительные впечатления – увы, не от страны, а от встреч с разными интересными, добрыми, честными и даже "предпринимательными" людьми. И вот из разговоров я создал для себя некоторую картину. Я не был уверен, что она верна и поэтому сверил свои ощущения с людьми, которые понимают экономические процессы, – и они говорят, что эта картина похожа на правду. Так вот, в основе внешнего благополучия в Москве и в некоторых других регионах России – государственный заказ. По крайней мере, в Америке не существует такого масштабного, всепроникающего государственного заказа. Государство строит обычно только то, что необходимо для государственного функционирования – объекты обороны, государственные здания, объекты инфраструктуры. В России, насколько я понимаю, кругом государственный заказ. Причина высоких цен на жилье в России – нереальная стоимость квартир и зданий, реальная стоимость не может быть такой. Причина огромной стоимости жилья в России – это то, что существует государственный заказ. И как мне объяснили предприниматели на Сахалине, государственный заказ отличается тем, что стоимость заказов, которые выдает государство, может расти уже после того, как подписаны контракты.

 Это очень заметно на примере, скажем, Владивостока, весь центр которого сейчас перекопан, мостовые сняты – город готовится к саммиту АТЭС, который состоится будущим летом. Невооруженным взглядом ты замечаешь, какое количество денег, должно быть, расходуется по пути к реальным стройкам. Например, во Владивостоке говорят: подписаны крупные контракты на строительство сооружений на острове Русский, где сейчас не живет почти никто. По крайней мере, 50% денег, которые были выделены на строительство, уже осели в карманах разных посредников. Ты видишь, что люди, занимающиеся строительством в России, – как правило, выходцы из разных южных стран. В Америке на строительных объектах работают, как правило, белые или афроамериканцы; это считается доходной, хорошей работой. В России строительство, по крайней мере, во Владивостоке, в Южно-Сахалинске, не отнесешь к престижной сфере. Потому что до реального строительства доходят, наверное, мелкие остатки того, что выделено. Система государственных заказов, искусственно взбивающая цены на все, по-видимому, стала официальной системой крупного воровства.

– Юрий, позволю себе задать еще личный вопрос. Все-таки вы много лет не были в родных местах. Какие-то сентиментальные чувства вас посещали?

– Увы, главное – чувство глубокого разочарования, если угодно, даже стыда за то, во что превратился город, который мне в детстве (а я уехал из Корсакова, когда мне было 17 лет), казался замечательным, милым, приятным провинциальным городом, где жили очень приличные люди. Корсаков (кстати, названный именем русского военачальника и изобретателя Михаила Корсакова) ведь очень живописно расположен: на берегу залива Анива, на сопке, которая поднимается от моря. А сейчас, если вы посмотрите на склоны этой сопки, обнаружите, что они превращены в настоящую свалку. Вот мое основное чувство – сожаление. Вместе с радостью от того, что люди, с которыми я встречался, все-таки готовы работать и все еще на что-то надеются.