Багровая заря авторитарной эпохи. 1990 год

С. И. Григорьянц на второй международной конференции по правам человека. Ленинград. 1990 г.

Уважаемые дамы и господа, друзья!

Мы знаем, как значительны дни, когда мы собрались здесь. Собственно, это и заставило многих из нас проехать тысячи километров.

Как кажется, самой примечательной особенностью наших дней является практическое завершение того гигантского проекта, который КГБ и советское руководство обдумывало и готовило в течении полутора десятков лет, проекта, осуществление которого в конце концов стало необходимым. И вот теперь со всеми уточнениями и дополнениями, появившимися уже в ходе работы, он в общих чертах становится реальностью. Сегодня уже можно сказать, что перестройка советского государства, по необходимости затеянная властями, вчерне закончена.

Конечно, еще будут появляться все новые и новые коммерческие предприятия, советские чиновники всех рангов найдут там полезное и небезвыгодное приложение не столько для своих способностей сколько для использования служебного положения, но для нас с вами уже ничего не изменится, это будет лишь новым доказательством того, что тоталитарная система и частная собственность вполне совместимы.

Конечно, будут еще делить власть между собой коммунисты, предусмотрительно вышедшие из КПСС два года назад и вышедшие на прошлой неделе, но для нас с вами от этого ничто не изменится, между ними не будет особенной разницы, как бы они себя не называли. Причем упрощенным, мне кажется, является представление о том, что они лишь разыгрывают спектакль с заранее распределенными ролями. Они и впрямь борются за власть друг с другом, но к демократии это не имеет никакого отношения.

Конечно, еще будут стараться перехватить власть в республиках местные коммунисты у коммунистом московских, впрочем большинство из них уже очень давно (некоторые почти полгода назад) стали демократами и социал-демократами, социалистами, либералами и даже консерваторами.

Но совершено главное – советские власти: КГБ и партийное руководство (на практике группы неразличимые и неотделимые) сперва совершили для себя, а теперь, завершив перестройку, воплотили в жизнь два основополагающих открытия: что «авторитарная власть, точнее власть их личная, и практически не знающая ограничений, вполне совместима с частной собственностью, поскольку собственность является необходимым, но не достаточным условием демократии и сама по себе, да еще в руках власть имущих, не только не создает помех авторитарному режиму, но напротив – его поддерживает. К тому же откровенное владение собственностью создаст советским руководителям (новым и старым) много личныx мелкиx удовольствий, и второе, что единая партия для такого режима тоже необязательна, вполне достаточно мощного государственного аппарата, армии и КГБ.

Для того, чтобы прийти к этим открытиям даже не нужно было особых способностей. Так же как частная собственность успешно сочеталась с тоталитаризмом в Фашистской Германии, так же император Бекасса, президент Стресснер и многие другие успешно обходились без идеологии.

Более того, в сегодняшних обстоятельствах критика КПСС оказывается даже полезной советским руководителям. Сами они теперь уже не члены Политбюро, а члены Президентского совета, не секретари обкомов и райкомов, а председатели областных и районных Советов. Они уже не имеют отношения к КПСС, давно забыли об этих отношениях и, критикуя теперь ошибки и преступления партии, получают еще “высокоморальное” право на власть, власть открыто борющуюся с “партийной мафией”. КГБ сейчас хотя и скрытно, но активно поддерживает антикоммунистическую пропаганду.

За этими двумя основополагающими выводами последовал целый ряд иных, которые можно было бы назвать вторичными. Среди них то, что церковь зачастую совершенно не мешает диктаторским режимам, а такая, как возглавляемая Московской Патриархией, даже существенно его поддерживает, и, обходясь без идеологии, нет никакого резона с ней бороться; что любая художественная литература тоже не опасна для власти. Путь претворения в жизнь как этических, так и политических идеалов великих писателей так долог, что ущерб от борьбы с ними значительно превышает ущерб от их собственных произведений; что разнообразных партий может быть как угодно много, причем чем больше, тем лучше – каждая из них, в результате, для власти реальной угрозы не представляет. Более того, в их появлении есть серьезное преимущество – это чуть ли не основной рисунок на той декорации “демократического общества”, которая и делает возможным получение столь необходимых для поддержания жизнеспособности режима и столь приятных для его функционеров конвертируемых средств и современных технологий от богатого и наивного Запада.

Можно перечислить еще несколько подобных вторичных элементов перестройки…

Но, конечно, не нужно думать, что весь этот проект перестройки именно в такой Форме и был задуман и проработан во всех деталях. Я уже сказал мельком в начале, что многое в нем появлялось в “процессе творчества”, какие-то последствии оказывались неожиданными, как, например, бурный рост национальных движений, или неудачный, с точки зрения КГБ, переворот, совершенный им в Чехословакии. Были неизбежны в таком крупном деле накладки и иного рода. Так, например, не только на Западе, но и в СССР кто-то стал всерьез относится к словам советских лидеров о демократии. Армяне уже 1988 году начали сменять районных начальников и создали чуть ли не всенародное движение. Пришлось В. Катусену, тогда заместителю Генерального прокурора, теперь Главному военному прокурору, сообщить по Бакинскому телевидению о гибели двух азербайджанцев, но позабыть сказать, что армяне к этому отношения не имели. Вместе с некоторыми другими мерами этого хватило для Сумгаита и всей нынешней войны в Закавказье. С другой стороны некоторые коммунисты, особенно в провинции, не могут понять, что критика КПСС – это лишь способ сохранения власти именно в их руках, и по наивности создают сложности Горбачеву особенно на различных съездах. В результате перестроечному руководству приходится лавировать, а иногда даже бороться, но, конечно не таким кровавым образом – свои все-таки люди.

Отличительной чертой нового режима, возможно, даже достоинством, является его откровенность, если ни во всем, то во многом – для лицемерия в стране остается гораздо меньше места.

И впрямь возросла власть Советов всех видов, но они почти всюду наполнились партийными и государственными функционерами, офицерами КГБ и МВД. Таким образом власть открыто, а не прикрыто, как раньше, оказалась в руках инициаторов перестройки.

Если в Советы еще могут случайно проникнуть “посторонние” режиму люди, то уж к деньгам, особенно многообразных совместных предприятий и акционерных обществ советская элита и ГБ никого чужого не подпустят. И обладание деньгами и власть денег тоже становятся в стране открытыми, явными и несомненной прерогативой все той же номенклатурной группы.

Наконец, и применение силы в стране становится все более жестким, откровенным и наглым. Если еще недавно, чтобы скрыть количество и причины арестов, приходилось использовать для миллионов людей психиатрические тюрьмы, то теперь на смену лагерям и психушкам пришел ОМОН, десантники, хорошо организованные “хулиганствующие и националистические алименты”, и в стране уже сейчас погибает людей не меньше, чем властям хотелось бы посадить. Власть, деньги, насилие – все стало откровенным при новом режиме и сохранилось практически в тех же руках.

Итак, то, что сейчас происходит в стране можно назвать завершением перестройки, усилиями по стабилизации вновь созданного авторитарного режима, конечно, это нелегкий процесс и результаты его могут быть разными. К примеру, хоть КГБ и контролирует с особенным тщанием национальные движения, но все-таки нельзя уж совсем исключить возможность не спровоцированного и строго дозированного, а внезапного и бесконтрольного взрыва. Причем такого, который бы вызвал мощный поток русских беженцев в центральные районы и крупные города страны. Даже не сотни – десятки тысяч беженцев могли бы расстроить и без того дышащее на ладан городское хозяйство, к примеру, Москвы, вызвать такой взрыв, теперь уже социального протеста, что даже использование и без того не вполне надежной армии, оказалось бы уже и провоцирующим и бесполезным, но заниматься таким теоретизированием можно бесконечно.

Пока же надо сказать, что подлинно демократические силы в стране, к сожалению, очень слабы. Вновь созданные партии по-преимуществу так же тоталитарны, как КПСС, и антикоммунистические лозунги совершенно не меняют их сути. Другая часть новых партий заинтересована лишь в развитии частной собственности и ни в чем ином, но, как я уже говорил, одной частной собственности для демократии недостаточно. По меньшей мере необходимы еще и демократические традиции, “демократический импульс”, как говорят венгры, т.е. уважение к праву и мнению соседа, каждого народа и каждой группы в нем. Таким образом, даже создание демократических институтов оказывается недостаточным для подлинных перемен, но пока и о них в стране мало кто думает. То есть с сожалением надо сказать, что вновь созданный авторитарный режим держится в стране не только на танках и КГБ, но и на нас самих в очень большой степени.

Пока же для стабилизации идет провоцирование напряженности в стране, используются все возможности для создания ситуации, позволяющей уничтожить то, что представляет для властей даже минимальную опасность, и надолго запугать остальных. К примеру, если мог быть еще случайностью сам повод для водочного бунта в Челябинске (хотя точно так же демонстративно привозят товары и не продают их в Октябрьском районе Москвы, где особенно важно для КГБ создать напряженную обстановку, так как там пользуются поддержкой в первую очередь демократические объединения), итак, если случайно и могли привезти, но задерживать продажу водки, то не могла случайно подъехать к уже успокоившейся толпе машина с водкой, откуда начали ее раздавать бесплатно. Это и послужило сигналом к нападению спецназовцев на толпу.

В Москве доходит до того, что искусственно создается нехватка хлеба, т.е. тоже провоцируются массовые беспорядки. На Фоне всего этого Горбачев вновь повторяет, что необходима усиление президентской власти, а Ельцин не ратифицирует в РСФСР лишь один общесоюзный закон – о местном самоуправлении, именно тот закон, который несколько ограничивает центральную власть. Собчак, как вы только что слышали, требует сильной “своей” власти и запрета забастовок, а Гавриил Попов делает все, чтобы распустить мешающие ему районные советы в Москве.

Таким образом, несмотря на всю закулисную борьбу одного аппарата против другого аппарата, борьбу, которая, кстати говоря, тоже может стать источником дестабилизации в стране, в стремлении усилить свою личную власть оба эти ”демократические” лидеры, как и следовало ожидать, едины.

Итак, остается последний вопрос: но если мы лишены демократического импульса и традиций, если их требуется создавать, на что требуется время, может быть тот этап развития страны, который мы сейчас переживаем, и является переходным, подготовительным к демократическом обществу, к которому, возможно, на деле стремятся все группы общества, в том числе и руководство, но лишь избирают для его закрепления постепенные, осторожным методы.

Пусть, подобно тому, как Хрущев отказавшись от сталинизма, сохранил диктатуру партии, Горбачев отказывается от партийной идеологии, но сохраняет пока авторитарный режим. Конечно, это не идеальная ситуация – думают многие, особенно на Западе, – но все же движение вперёд.

Но, во-первых, можно быть уверенным, в том числе и на примере стран, где прошли подобные перемены, что если бы советское руководство не стремилось всеми методами сохранить для собственного употребления максимальное число элементов тоталитарного строя, если бы не делалось все, чтобы как можно меньше задеть самые основы режима и характера управления, да и самих людей, к этому управлению причастных, демократические перемены и самовоспитание народа шли бы бесконечно более быстрыми темпами. Советские руководители, как мы видим на примере Армении, Грузии и Прибалтики, делают все, чтобы замедлить, остановить этот процесс, другое дело, что иногда он выходит из под их контроля, как сейчас в Армении, и приходится, стиснув зубы, ждать, а пока идти на временные компромиссы. Мы уже говорили, что в таком гигантском проекте трудно рассчитывать на удачу во всех деталях.

С другой стороны, в результате модернизации, тоталитарный режим, отказываясь от одних изуверских приемов, обычно осваивает новые, не менее опасные.
Вспомним, как во внутренней политике наследники Сталина, отказавшись от массовых расстрелов, вполне освоили помещение миллионов здоровых людей в психиатрические тюрьмы, что для многих было равно смерти не только гражданской, но и физической.

Внешняя политика СССР в эти десятилетии стала гораздо более динамичной и опасной, приведя человечество на грань катастрофы, установкой советских ракет на Кубе, провоцируя во всем мире вспышки терроризма и локальных войн.

Трудно прогнозировать черты еще создающегося режима, но некоторые, катастрофически опасные его свойства, становятся видны уже сейчас. С немецким фашизмом его роднит не только упоминавшаяся возможность сосуществования частного капитала с тоталитарными структурами, но и все более откровенная ориентация на, так называемые, национальные силы. Впрочем, и они все в большей степени полагаются на советское руководство. Практически все Филиалы “Памяти” уже забыли о своем некогда враждебном отношении не только к Горбачеву, но к Александру Яковлеву. Единственный ее противник – едва зарождающиеся в стране демократические тенденции, технократия и западное влияние. Характерно, что и Горбачев включает в Президентский совет двух человек с открыто антисемитской позицией, т.е. национальная ориентированность стала для него продуманным курсом, а не случайной поддержкой одной из политических группировок.

Уже упомянутое нами сознательное культивируемое насилие в стране в одинаковой степени опирается и на псевдопатриотические группы, и на спецназ, которые едины не только в политической позиции, но как это не раз уже демонстрировалось на улицах – и в методах действия. К ним прибавляются еще и достаточно агрессивные группы молодых коммунистов, воспитанников военно-патриотических клубов МВД и комсомола, таким образом стране вполне реально угрожает Южно-Американский вариант со всеми его преимуществами, вплоть до ”эскадронов смерти”. Причем, в запасе держит этот вариант именно руководство страны, и сейчас его элементы то и дело появляются не как результат дестабилизации, но как инструмент стабилизации соответствующего подобному инструменту режима.

Казалось бы внешнеполитические аспекты нового курса СССР более благоприятны. Погашена большая часть локальных войн, как будто прекращена поддержка международного терроризма, облегчены связи с Западом, передвижение людей и идей через границу, между тем, я полагаю, и в этом случае эйфория преждевременна. С одной стороны проникновение сотен тысяч, возможно даже миллионов людей в Западную Европу, людей динамичных, но воспитанных в рабской психологии, выехавших из страны каторжников (напомню, что в СССР многие десятки лет выходили из лагерей до полумиллиона человек, и каторжная психология стала преобладающей в стране), т.е. людей начисто лишенных этических, моральных, культурных представлений, легших в основу европейской цивилизации, может просто разрушить духовный климат в Европе, и это гораздо серьезнее, чем экономический прессинг. При этом надо отдавать себе отчет в том, что демократические страны не способны создать железный занавес, а различные полумеры с ограничениями на въезд граждан из стран Восточной Европы приведут лишь к тому, что поток этих людей будет состоять из особей наиболее активных и наиболее приспособленных к обходу и нарушению законных ограничений.

Не все просто и с потоком идей. Фантастический успех в последние годы компании по дезинформации Запада – главнейшее тому свидетельство. Можно сказать, что за все годы советской власти западное общественное мнение не находилось в плену представлений столь массовых и столь далеких от действительности. По сути советская дезинформация объединила ястребов и голубей, марксистов и христианских демократов – все они в равной степени оказались ее пленниками.
Но ведь сейчас на смену захудалому журнальчику “Soviet Life”, который никто не читал, и советские дипломаты сжигали его в посольстве, поскольку никому его не могли всучить, приходят миллионные тиражи советских газет и журналов, издаваемых Максвеллом и другими западными издателями. КГБ создает многочисленные информационные фирмы и группы, издательские, радио, телевизионные и другие в СССР и заграницей, и большая часть из них в качестве “независимых” успешно получает на свою деятельность деньги на Западе.

Здесь мы подошли к пока еще малопонятной, но весьма серьезной части нашего анализа. Для вновь создаваемого режима (на первый взгляд – авторитарного, но всего лишь на первый взгляд) мы подыскивали аналогии в Южной Америке, Африке, Азии, но дело в том, что этот режим не имеет аналогий. В Советском Союзе есть КГБ – организация единственная в мировой истории, организация, чьи интересы в большей степени находится за рубежом, чем внутри страны, организация успешно завершившая программу перестройки в стране и дезинформации за рубежом.

И вот как раз новый характер международных отношений открыл перед этой организацией практически безграничные возможности. Как КГБ будет их использовать, что планирует – вопрос, который должен тревожить все человечество. Пока же, как сказал один мой коллега, им были известны тоталитаризм коричневый, красный, теперь мы на своей шкуре знакомимся с режимом какого-то иного цвета.

О самой теме конференции: о правах человека я хочу сказать всего несколько слов – другие это сделают и лучше и полнее меня. Ясно, что в такой стране как наша, права человека – прямой результат государственной политики. Делается то, что выгодно режиму, руководству, и никакого отношения к гуманизму, человеколюбию, международным правовым нормам все это не имеет.

Горбачев не стал гуманистом, когда решил освободить часть политзаключенных, он просто решил начать с этого свою пропагандистскую кампанию. А чтобы мы ему не мешали, именно в последний год условия содержания в Чистопольской тюрьме и Пермских лагерях стали особенно чудовищными, с тем, чтобы на всю жизнь запугать, превратить в калек тех, кого пригодится выпускать на волю. То, что при этом погибли Анатолий Марченко, Марк Морозов и другие тоже стало частью плана запугивания. Если бы советским лидерам было так же выгодно нас убить, как освободить, они бы задушили нас собственными руками и, возможно, с большим удовольствием. За три месяца до освобождения я тоже по какому-то поводу объявил голодовку, был посажен в карцер, но после трех недель ее вдруг что-то сообразил и впервые за девять лет прекратил голодовку без всяких условии. И так же впервые за эти годы после окончания голодовки, мне не давали ничего кроме соленой кильки и черного хлеба. К чему это привело опытным людям не надо объяснять. Я уцелел, но, возможно, именно такое завершение гораздо более изнурительной и длительной голодовки стало причиной или одной из причин смерти Анатолия Марченко. Властям в этот момент каждый из нас был одинаково полезен и в качестве покойника и в качестве политзаключенного, освобожденного благодаря демократическим и гуманистическим взглядам советского руководства. Покойник должен был напоминать уцелевшим, что вести себя надо тихо, а лучше немедленно уехать от новоявленной демократии.

И не буду продолжать разговор о правах человека при новом режиме, но, говоря о месте проведения правительственной конференции по этим вопросам, скажу, что проведение ее в столице императора Бекассы (конечно, при его жизни) было бы, с моей точки зрения, более оправданным, чем проведение ее в Москве.

Сергей Григорьянц, 1990 г.

,диссидент, бывший политзаключенный, журналист, литературовед