Декларируя себя мирной страной, Кремль готовит наступательное вооружение

Россия - мирная страна, готовая дать отпор любому агрессору. С такими тезисами выступают в последние дни многие российские государственные деятели, начиная с президента. Однако грозные оборонительные заявления почему-то сопровождаются разработкой наступательных вооружений.

Спад российской экономики лишь слегка притормозил перевооружение российской армии. Едва стало понятно, что цены на нефть вряд ли сильно упадут в ближайшее время, как руководство России ускорило программу по переоснащению вооруженных сил. Экономить на обороне, как того добивались экономисты, например, Алексей Кудрин, Кремль так и не начал.

Владимир Путин проводит одно совещание за другим, обсуждая, на что будет способна российская армия к 2025 году. А его пресс-секретарь Дмитрий Песков отмечает, что такой мозговой штурм с представителями военно-промышленного комплекса, министерства обороны, вооруженных сил - это уникальный формат, придуманный лично президентом и впервые испробованный в 2013 году. То есть, добавим от себя, накануне аннексии Россией Крыма.

Даже судя по обсуждению гособоронзаказа на 2016 год (выполнен, по словам Владимира Путина, на 98,8%), понятно, что экономить на вооружении Кремль не намерен. Неудивительно, учитывая, что как раз в прошлом году российские расходы "на оборону" достигли исторического максимума.

К чему же Россия готовится - нападать или защищаться? Многие, как глава Бюро национальной безопасности Польши Павел Солох, явно опасаются, что Москва готовится нападать и поэтому считают ее угрозой для НАТО. "Главным вызовом" для "европейской модели безопасности" называет Россию и министр обороны Швеции Петер Хультквист.

Сами российские власти утверждают, что все это исключительно оборонительные приготовления. Говорят, совсем как в Советском Союзе, что Россия, мол, готова ответить на любую агрессию, но сама - исключительно мирная держава.

Настораживает то, что агрессию Россия готова отражать отнюдь не только на своей территории. По словам "оборонного" вице-премьера российского правительства Дмитрия Рогозина, Москва намерена защищать не только свои границы, но и заботиться о "нерушимости границ дружественных стран". К несчастью, на примерах Украины и отчасти Сирии понятно, как именно в Кремле трактуют помощь "дружественным странам".

Поверхностный технический анализ российских планов по перевооружению также не свидетельствует в пользу "невинности" ее военных приготовлений. Как, например, прикажете трактовать обсуждавшиеся на одном из совещаний "вопросы наращивания боевых возможностей комплекса "Искандер-М", в том числе путем увеличения дальности и создания новых ракет, "используемых в ракетном комплексе сухопутных войск"? Ведь это фактически шаг в сторону пересмотра советско-американского Договора о ликвидации ракет средней и малой дальности, подписанного 8 декабря 1987 года, по которому дальность полета подобных ракет не может превышать 5500 км. Не слишком "оборонно" выглядит и идея давать лучшим воинским подразделениям звание "ударных". Это слово явно не из оборонительной лексики.

Происходящие перемены в российской армии говорят о том, что активнее всего укрепляются именно "наступательные" ее подразделения. В воздушно-космических силах доля современных вооружений к концу 2017 года должна составить 68%, в воздушно-десантных войсках - 58%, ну а главная оборонительная сила - сухопутные войска - должна быть обеспечена новыми видами техники всего на 42%. Наконец, Владимир Путин фактически, хоть это мало кто и заметил, объявил о необходимости "мобилизации" российской науки, как это уже было в СССР.

Москва явно не хочет разрядки или не верит в нее. И, как следствие, продолжает вооружаться. Вот только ее возможности не вполне соответствуют страхам, которые она вызывает у отдельных европейских соседей.

Несмотря на рекордные расходы на вооружение, к концу 2017 года российская армия в целом будет оснащена современным оружием всего на 62%. Не хватает явно и денег, и технологий, о важности которых говорит Владимир Путин. Так что сейчас России по силам только операции вроде сирийской или поддержка разнообразных "народных республик". К активной наступательной войне страна явно не готова, даже если бы кому-то этого и захотелось.

Однако трудно прогнозировать, что будет к 2025 году, тем более что по действующей конституции президентом России к тому моменту должен быть уже не Путин. Можно ли только ожидать войны и готовиться к ней без желания ее начать? В этом-то и опасность самосбывающихся прогнозов: остановиться на пороге войны иногда очень сложно.

Иван Преображенский