Вы здесь
Почему следователь по ОСОБО ВАЖНЫМ делам СК РФ ведет дело об оральном сексе
Когда вы читаете эту колонку, с меня уже взяли подписку о неразглашении великой тайны большого следствия. То, что тайна великая, а следствие серьезное, я не сомневаюсь, ведь ведет его следователь по особо важным делам СК РФ. Я как-то привыкла думать, что СК — это ого-го! Абы кем абы по какому поводу заниматься не будет.
Вот, например, я известный журналист и блогер, поэтому мне часто пишут в интернете разное. Хорошее и плохое. Правду и домыслы. Иногда угрозы, и порой они выглядят достаточно серьезно.
Виртуальное общение имеет свои плюсы и минусы. Плюсы в основном в том, что это, по сути, последняя территория свободы слова в России. Минусы — некоторые воспринимают эту свободу как свободу делать то, за что в обычной жизни можно получить по лицу.
Однажды я провела интересный эксперимент с предсказуемым финалом. Получив письмо с угрозой убийства от анонимного пользователя, я написала письмо в Генеральную прокуратуру и Управление «К» (говорят, оно может вычислить любого анонима в Сети). Через три недели заявление спустилось… к моему родному участковому. А тот развел руками: «Где же я его найду?» Хорошо его понимаю и даже сочувствую ему. Он бы, может, и хотел мне помочь, но ресурсов маловато.
Но я ведь просто журналист, как говорит одна моя соседка, «журналюга проклятая», — персона в современной российской реальности крайне надоедливая, ненужная и навязчивая. Вопросы, вопросы, требования соблюдать закон. Надоело.
Иное дело — депутатские обиды.
Когда я услышала голос следователя в трубке, я подумала, что это шутит кто-то знакомый — в духе программы «Розыгрыш». Потому что формулировка была такая: «За критические высказывания в адрес депутата Мизулиной».
— Ээээ… А что, за это уже уголовное наказание положено?
— А вас пока вызывают в статусе свидетеля.
Свидетелем чего меня вызывают пока? Ксения Собчак пошла «свидетельствовать» первой и умудрилась половину допроса осветить в твиттере, не выходя из кабинета следователя. От нее остальные фигуранты узнали, что спрашивать будут об оральном сексе. С чего мы взяли, что Елена Мизулина против оного и не состояли ли мы в сговоре с целью ее опорочить? Как-то представила себе этот гипотетический «сговор» и захотелось спрятать голову в песок, только пол под ногами бетонный.
А теперь серьезно.
Я почти уверена, что это дело направлено против интернета. В последнее время именно блоги и сетевые издания оказались тем пространством, в котором говорили о несправедливости. Иногда просили о помощи — и это работало. Собирали деньги, созывали волонтеров на пожар и потоп, заставляли государственные органы реагировать на беду маленького человека, предавали огласке преступления «вертикали», то есть банального лома, против которого социальные сети нашли прием. Иногда могли бороться с несправедливостью и помогать в беде.
Это всегда не нравилось.
Забавный «список Мизулиной», над которым все потешаются, может стать поворотным пунктом не только в судьбе десяти человек. Сколько их уже, в конце концов, перемолото ломом в крошку. Подумаешь, еще несколько.
Это дело может стать последней жирной точкой в существовании свободной журналистики в стране, в том числе «блогерской журналистики». И любое, несовпадающее с официальным, мнение легко можно конвертировать в оскорбление. Я очень бы хотела этого не допустить, но не знаю, как.
«Почему вы считаете, что госпожа Мизулина против орального секса?» — спросил следователь по особо важным делам у Ксении Собчак. Нет, не так. Следователь ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ спросил. Про особо важное.