Отказ от самодержавия как политического института

Два опасения присутствуют в общественном сознании в преддверии президентских выборов 2018 года.

Первое (у сторонников действующего президента): все в стране держится на Владимире Путине, только он может решать стоящие перед страной проблемы. Его некем заменить, если он уйдет — все рухнет, настанет полная катастрофа.

Второе (у противников действующего президента): тот, кто придет вместо Путина, в условиях почти уничтоженных политических институтов и «сдержек и противовесов», может очень быстро превратиться в «нового Путина».

Эти опасения вызваны одним и тем же фактором — гипертрофированными президентскими полномочиями, делающими огромную страну заложником желаний, настроения и здоровья человека, занимающего пост главы государства.

Заметим, самодержавная (точнее, самовластная) политическая система, сконструированная сторонниками Бориса Ельцина в 1993 году для того, чтобы «развязать ему руки» и дать возможность править, не считаясь с непослушным парламентом, за последние годы еще усилилась.

Президент, который и до того издавал указы, де-факто имеющие силу закона, единолично назначал и увольнял правительство, мог под угрозой роспуска навязать Госдуме назначение «своего» премьера, представлял кандидатуры главы Центробанка, Генпрокурора и судей высших судов (а всех прочих судей просто назначал), расширил свои полномочия.

Он получил право представлять кандидатуры председателя Конституционного суда, его заместителей, кандидатуры заместителей Генпрокурора, согласовывать состав Счетной палаты, отстранять от должности избранных глав регионов, назначать руководителей государственных корпораций.

Маловероятно, что в этих условиях уход Путина, на которого замкнуты очень многие рычаги управления, станет катастрофичным. Скорее, это укоренившаяся пропагандистская «страшилка», которая должна обосновать его пожизненное и несменяемое правление.

Однако, вполне вероятно другое: если власть в стране сменится — тот, кто придет вместо Путина, найдет в президентских полномочиях очень много приятного. И не станет их сокращать (или ограничивать), решив, что уж он-то употребит такие полномочия исключительно на благо.

У него есть право назначать правительство? Ну конечно же, он назначит туда других, куда лучших министров, чем прежние. У него есть право назначать судей? Ну конечно же, он назначит других судей, которые посадят всех коррупционеров. У него есть право снимать губернаторов? Ну конечно же, он снимет единороссовских губернаторов и поставит честных.

Правда, потом выяснится, что у назначенных им министров преданность новому президенту оказалась, большей частью, их единственным достоинством. Что назначенные им судьи, большей частью, принялись сажать не коррупционеров, а противников нового президента. И что назначенные им губернаторы воруют ничуть не меньше прежних.

Государственные заказы почему-то оказываются, большей частью, у компаний, которыми владеют или руководят друзья нового президента. У бизнесменов, которые финансируют оппозицию новому президенту, почему-то возникают проблемы с правоохранительными органами. Критики нового президента — это враги, злопыхатели, экстремисты, «пятая колонна», финансируемая из-за рубежа.

Наконец, выяснится, что новому президенту надо дать время поработать как можно дольше — потому что он должен не только исправить ошибки своего предшественника, но и привести страну к процветанию. А его уход, как будут уверять его горячие сторонники, станет катастрофой для страны, потому что все держится на новом президенте.

Можно ли вырваться из этого замкнутого круга?

Да, можно. Единственным путем — принципиальным отказом от самодержавия как политического института. Принципиальным отказом от существования единоличного руководителя государства, обладающего огромными властными полномочиями.

Переходом к парламентской республике, где президентского поста нет вообще (или президент — формальная фигура, как, скажем, в Германии или Италии), правительство назначается парламентом по итогам выборов, а партии конкурируют между собой на выборах за право формировать правительство.

В такой системе не возникают ситуации, когда за все отвечает один человек — а значит, реально не отвечает ни за что, потому что не в силах человеческих решать такое количество проблем огромной страны.

В такой системе невозможно решением одного человека начать войну или потратить сотни миллиардов рублей налогоплательщиков, наделить «друзей» гигантским имуществом или правом класть себе в карман прибыль от добычи природных ресурсов.

В такой системе невозможно назначение одной подписью на высокую должность (с правом принимать решения, меняющие жизнь десятков миллионов граждан) заведомого непрофессионала или проходимца, по принципу «умные не надобны — надобны верные».

В такой системе невозможна концентрация вокруг главы государства подхалимов и льстецов, которые будут рассказывать ему, какой он умный, значительный и великий, как он разбирается во всем на свете и какие мерзавцы те, кто в нем сомневается.

Да, этот переход (связанный не только с конституционными изменениями, но и с изменением ментальности, поскольку власть в стране всегда была персонифицирована) очень непрост. Но иного пути нет — если мы хотим бороться с причинами, порождающими кризис, а не с его неизбежными следствиями.

Необходима не замена «плохого царя» на «хорошего» — необходим отказ от «царизма» как системы. Отказ от президентской модели государственного устройства, введенной в 1991 году исключительно для обеспечения единоличной власти Бориса Ельцина.

Конечно, парламентская республика — не панацея от всех властных бед. Конечно, и в странах с парламентской демократией бывают проблемы — связанные с неустойчивостью коалиций (что ведет к неустойчивости правительства), или с тем, что на парламентских выборах побеждают (и формируют правительство) откровенные националисты или популисты. И все же, это куда более гибкий политический механизм, чем президентская республика. Если победившая партия (или коалиция) видит, что политика правительства не поддерживается гражданами, и это может привести к неудаче на следующих выборах — эта политика оперативно меняется.

В России, как известно, любимый аргумент противников парламентской республики — необходимость «сильной руки» для удерживания ситуации в такой большой стране, как наша. Однако, такие большие страны, как Канада, Индия или Австралия прекрасно обходятся без всякой «сильной руки» и давно существуют в форме парламентских демократий. Зато коррумпированные латиноамериканские или азиатские режимы — сплошь президентские республики.

Кандидаты в президенты от оппозиции должны ставить задачу принципиально изменить систему — а не задачу стать «хорошими президентами».

Иначе и дальше будем ходить с завязанными глазами по одному и тому же замкнутому кругу.

Борис Вишневский